Наяда
Начало весны. Мир оживает после зимнего сна. Оковы Мораны спадают. Лед возле берега тонкий и прозрачный, как стекло – все видно. Скоро Лада наберет силу, и река станет свободна. А сейчас наяда смотрит на мир, как в оконце.
Но душа реки рада и этому. Зимой ведь и того хуже – подо льдом, покрытым снегом, ничего не видно. Долгие, тоскливые дни…
Тогда можно, разве что подшутить над водяным, который спал под корягой, распугивая рыбу храпом. Старик ворочался и чихал во сне, когда его щекотала соломинка или водоросль. Или позабавиться над замерзшим рыбаком, просидевшим возле проруби целый день. Кто бы видел его глаза, когда он выудил большущую щуку, а та вдруг заговорила человеческим голосом! Подвыпивший мужик упустил рыбу вместе со снастью, не дослушав о трех желаниях! Потом он еще не раз приходил на это место, надеясь снова поймать удачу. Отвадить рыбака смогла только жена – она живо погнала мужа домой, причитая о страсти к хмельному.
Только и всего…
А сейчас раздолье!
Вот лес. Солнце светит уже по-весеннему ярко. Сугробы повсюду начинают таять. Деревья стоят голые, но скоро придет их пора зеленеть и расти. По лесу, мелькая среди деревьев своей бурой шубой, ходит сонный леший. Проверяет вотчину после зимней спячки. Вдруг шум, треск кустов. На берег выбежал заяц, а следом за ним волк. Бедный зайчишка не успел сменить зимнюю одежку, и сейчас был серо-белым дрожащим клубком. Прижав уши, он, казалось, смирился с незавидной участью. Волк прыгнул, уверенный в своих силах. Только заяц оказался хитрее, припустив по тонкому льду на другой берег. Серый разбойник устремился за добычей, однако лед под его лапами угрожающе затрещал. Пришлось отступить. Хищник обиженно завыл и вскоре скрылся в зарослях – отправился отыскивать новую жертву. Белобокая сорока с громким стрекотом сорвалась с верхушки березы, спеша рассказать эту новость всему лесу. Юркая синичка, тихо сидевшая на тоненькой веточке плакучей ивы, дождалась пока все успокоится, и живо слетела вниз. Она уже давно приметила жука. Тук-тук! – застучал ее клюв. Пустое, жук вмерз в лед, достать его нельзя. Звонко пропев, птаха улетела прочь.
Дальше – поле, а вот и первая проталина! Здесь робко зеленеют молодые ростки. Торопыги! Ночи-то еще морозные. К ним подошел дедушка-полевой и заботливо укрыл снегом, словно подоткнул одеяло. Теперь все в порядке. Степенно пригладив свою бороду-колосья, дух поля отправился в дальний путь. Под сугробами шуршат мыши, бегая по своим снежным норам, отыскивая прошлогодние семена. Однако они слишком увлеклись, забыв об опасности. Вдруг в воздухе мелькнул огненно-рыжий лисий хвост! Прыжок, еще прыжок и попавшаяся мышь жалобно пищит. Попалась! Неужели, конец? Нет, извернувшись, она вырвалась из лап рыжей проказницы. Лиса недовольно тявкнула. Воробьи, кружащие над полем, ответили ей дружным хохотом-чириканьем.
Течение, тем временем, влекло наяду к городу, где жили люди. На вершине холма сверкает золотом куполов великий каменный собор, подле которого стоят богатые терема бояр и князя. У подножья приютились вросшие в землю избы бедняков и деревянная посеревшая от ветхости церквушка. Но улочки безлюдны. Дверь одного из домов приоткрылась и высунулась лохматая голова домового. Видно, он тоже гадает, куда это все запропастились. Лишь стражи, сверкающие на солнце начищенными кольчугами, стоят у городских врат.
Разгадка открылась скоро. За городом горели десятки костров, где и собрались все горожане – от князя до последнего холопа. Люди жгли чучело зимы, ели блины и запивали их добрым медом. Отовсюду слышались разудалые песни. Дети катались с горки, девушки водили хороводы вокруг костров, а парни бились на кулаках стенка на стенку.
Весело!
Наяда тоже хотела закружиться в круговерти праздника.
Но, что это? Вдалеке одинокий костер. Возле него, понурившись, сидит молодой воин в богатых одеждах. Княжич. Совсем еще мальчишка! Отчего он грустит? Почему не веселится вместе со всеми, а тяжко вздыхает? Вдруг он встает, и, сбросив с плеч плащ, стремглав бросается к реке. Вот уже трещит лед под сапогами, юноша поскальзывается, но и не думает отступать к берегу, к спасению. Безумец! Он же провалится и утонет!
Треск! Всплеск воды и молодой княжич идет на дно, не пытаясь сопротивляться, поддаваясь стихии, решив свою участь. Смерть…
Нет! Душа реки подхватывает его и выбрасывает на берег. Юноша снова ползет к полынье, не чувствуя холода в безумной горячке. Наяда и на сей раз не дает совершить один из самых тяжких грехов. Сильный удар по лицу. Горячая кровь заставляет понять, какую глупость он едва не сотворил. В серые глаза возвращается разум.
– Кто ты? – стуча зубами, прохрипел княжич.
В этот миг наяда ступила на берег.
Душа реки приняла облик прекрасной темноволосой девушки, облаченной в долгое снежно-белое платье, охваченное серебряным пояском. На вид ей было не больше двадцати зим, лишь голубые, цвета вод реки, глаза, видевшие все эпохи мира, говорили обратное. Сейчас в них читалось удивление.
– Наяда. Душа реки.
Тщетно пытаясь согреться, охватив руками плечи, парень бросил:
– Это все сказки! Духов не бывает.
– А я думала, что таких дураков, как ты – не бывает! – звонко рассмеялась Наяда. – Выходит, что мы оба ошиблись?
Княжич упрямо покачал головой. Он принял бы девушку за блаженную, если не взгляд этих глаз. Сейчас ему пришлось поверить…
– Зачем? Я хотел умереть!
Наяда безразлично пожала плечами.
– Ты мне не нужен… Вот и выбросила обратно на берег. И раз мы еще живы, то пойдем к костру.
С этим упрямец спорить не стал.
Душа реки пристально смотрела на огонь, а княжич, укрывшись своим плащом, любовался Наядой. Вода и пламя – две разных стихии, сейчас так близко друг к другу! Только вражды между ними не ощущалось. Скорее, это была дружеская встреча. Отвлекшись на миг от мыслей, парень только сейчас понял, что его одежда высохла, а холод отступил.
– Почему ты хотел умереть? – не отрывая взгляда от костра, вдруг спросила Наяда. – Ты же княжич, а не смерд, который влачит жалкую жизнь, стараясь прокормить себя и свою семью. У тебя есть почти все, что только может пожелать человеческий разум!
Парень покачал головой.
– В том то и дело, что почти…
– Я слушаю, – продолжила настаивать душа реки, терзаемая любопытством.
– Осенью, мы вместе с отцом ездили в соседнее княжество. На пиру я увидел дочь князя Ярополка – Анну. Ее мать гречанка, говорят, была неземной красоты, и девушка унаследовала этот дар. Я влюбился в нее без памяти с первого взгляда. И каково было мое удивление, когда она тоже стала смотреть на меня и улыбаться в ответ! Служанка княгини тайком шепнула мне, что в полночь в саду меня будут ждать. Конечно, я и не думал спать! Как только стемнело, я украдкой пробрался в сад. Едва увидев друг друга, мы поняли, что наши судьбы едины. Но на утро предстояло уезжать. Всю осень голуби летали между нашими княжествами. Какие письма мы писали! С первым днем весны я решил ехать к Ярополку и просить руки его дочери.
Наяда посмотрела в глаза молодому заносчивому княжичу.
– И сегодня ты услышал отказ.
– Хуже! Он сосватал Анну князю Болеславу. Моя любимая теперь за другим мужем, – он в бессилье сжал кулаки. – И ничего нельзя изменить. Я опоздал!
Кинув взгляд на реку, Наяда поднялась.
– Понятно. Значит, любовь… Странные чувства движут вами – смертными. Глупые. Оглянись, княжич! – она указала в сторону праздничного счастья и веселья. – Вон сколько девушек танцует возле костров. Одна краше другой. Выбирай любую!
– Ты ничего не поняла, – обиженно сказал парень, упрямо смотря себе под ноги. – Мне нужна только она.
Душа реки вспыхнула. Никто еще не упрекал ее в неведении!
– Как тебя зовут?
– Ярослав, – гордо ответил княжич.
– Тогда, Ярослав – княжий сын, ты будешь приходить сюда каждую ночь, в первый день седьмицы. Объяснишь мне, темной, что такое – любовь.
С этими словами Наяда канула в полынью.
Пришло время Лады-весны. Дни становились длиннее, а ночи короче. В лесах из нор и берлог выходили звери, на поля возвращались звонкоголосые птицы. Солнце щедро дарило тепло – все начало зеленеть и цвести. Лед с реки сошел, ушла на нерест рыба. Наяда давно сменила унылые зимние одежды, на веселое зеленое платье, украшенное живыми цветами.
Каждую ночь, первого дня седмицы, к берегу реки приходил молодой княжич, где ожидала Наяда. Парень рассказывал о жизни людей, и о чувствах, что ими движут. Благодаря встречам, душа реки узнала много нового, ведь раньше смертные ей были безразличны. Вскоре, душа реки начала замечать, что каждый раз все сильнее ждет незамысловатых рассказов и торопит время встречи. Наяда начала думать, как человек. Прошло немало времени, прежде чем она поняла, что означают эти противоречивые чувства.
Душа реки нарушила закон мироздания – полюбила княжича. Одиночество осталось в прошлом. Рядом любимый. И пусть его жизнь скоротечна, как жизнь любого смертного, но любовь Наяды будет жить вечно...
Ярослав догадывался об этом, но молчал.
И вот пришел черед Ярило взять посох власти над природой.
Цветы отцвели, на их месте появились плоды и ягоды. В лесу пищали, играя друг с другом, маленькие зверята. В поле вставали на крыло молодые птенцы. Люди искренне радовались и собирали первый урожай. Год обещал стать богатым и сытым.
Только Наяда грустила одна. Княжич больше не приходил. Старый князь умер, на молодого Ярослава легло нелегкое бремя власти. Теперь у него не было времени для встреч с душой реки.
Душа реки ждала. Казалось бы, что такое – ожидание для бессмертного существа? Для нее и времени, не существует. Вернее оно течет иначе. Седмица пробегает как мгновенье, а день и вовсе незаметен. Да, так и было до той поры, как она повстречала Ярослава. Но теперь… Даже дни тянулись невыносимо долго! Она смотрела на берег, каждый миг ожидая любимого.
Все чаяния и надежды оставались тщетны. Ярослав не появлялся. Речную деву охватила печаль. В журчании реки слышался плач...
А осенью, когда Наяда оделась в золотые наряды, разразилось великое лихо. Война! На берегах реки разыгралась страшная битва. Люди безжалостно резали, кололи, убивали своих братьев. Вода смешалась с кровью и для многих ратников река стала последним пристанищем на белом свете. Наяда всматривалась в лица погибших, страшась узнать среди них молодого княжича.
Но вскоре, одна сила пересилила другую – воцарился мир.
Человеческая память коротка. Недавние враги уже сидят за пиршественным столом, поднимают кубки за здоровье друг друга. Богатые дары, лживые заверения о дружбе между князьями.
Пришла пора свадеб.
Снова в городе шум и веселье! Еще бы – война выиграна, и воины вернулись с богатой добычей! А мертвые… Кто же о них помнит, кроме родных?
К реке спускаются люди, видно спешат принести дары. И, что это? Ярослав! Он вспомнил о Наяде, об их встречах! Вот только почему он в наряде жениха, и почему рядом с ним белокурая девушка, чье лицо покрыто? Человек в церковном одеянии благословляет их, нарекая мужем и женой. Девушку Ярослав называет Анной.
Наяда поняла. Ярослав не отступился – достиг, чего хотел. Развязал войну, для того, чтобы завладеть чужой женой. Погубил тех несчастных воинов, что сложили свои головы ради его похоти. А тогда, весной, княжич лишь излил боль, отравил ей Наяду.
И ушел. К другой.
Свадебный венок, принесенный в дар, стал последней каплей. Как плевок в душу. Княжич знал, что это значит. Не мог не знать...
Наяда в последний раз ступила на берег. Сейчас она выглядела как утопленница: изодранное золотистое платье, снежно-белая кожа, в растрепанных волосах водоросли. Только глаза ее жили – полные слез и неземной печали. А еще, обиды...
Душа реки не произнесла ни слова. Молча вернула венок жениху. Пристально посмотрела на него.
Теперь она поняла людей. Поняла их чувства. Поняла, что испытывал Ярослав в тот злополучный день…
Наяда вернулась в реку, канула в самый глубокий омут. На берегу люди еще долго шумели и галдели. Но ей было все равно. Она совершила ошибку. Нарушила закон мироздания.
Река вскоре обмелела, заросла камышом и осокой.
Наяда больше не плакала.
Она умерла.
Но душа реки рада и этому. Зимой ведь и того хуже – подо льдом, покрытым снегом, ничего не видно. Долгие, тоскливые дни…
Тогда можно, разве что подшутить над водяным, который спал под корягой, распугивая рыбу храпом. Старик ворочался и чихал во сне, когда его щекотала соломинка или водоросль. Или позабавиться над замерзшим рыбаком, просидевшим возле проруби целый день. Кто бы видел его глаза, когда он выудил большущую щуку, а та вдруг заговорила человеческим голосом! Подвыпивший мужик упустил рыбу вместе со снастью, не дослушав о трех желаниях! Потом он еще не раз приходил на это место, надеясь снова поймать удачу. Отвадить рыбака смогла только жена – она живо погнала мужа домой, причитая о страсти к хмельному.
Только и всего…
А сейчас раздолье!
Вот лес. Солнце светит уже по-весеннему ярко. Сугробы повсюду начинают таять. Деревья стоят голые, но скоро придет их пора зеленеть и расти. По лесу, мелькая среди деревьев своей бурой шубой, ходит сонный леший. Проверяет вотчину после зимней спячки. Вдруг шум, треск кустов. На берег выбежал заяц, а следом за ним волк. Бедный зайчишка не успел сменить зимнюю одежку, и сейчас был серо-белым дрожащим клубком. Прижав уши, он, казалось, смирился с незавидной участью. Волк прыгнул, уверенный в своих силах. Только заяц оказался хитрее, припустив по тонкому льду на другой берег. Серый разбойник устремился за добычей, однако лед под его лапами угрожающе затрещал. Пришлось отступить. Хищник обиженно завыл и вскоре скрылся в зарослях – отправился отыскивать новую жертву. Белобокая сорока с громким стрекотом сорвалась с верхушки березы, спеша рассказать эту новость всему лесу. Юркая синичка, тихо сидевшая на тоненькой веточке плакучей ивы, дождалась пока все успокоится, и живо слетела вниз. Она уже давно приметила жука. Тук-тук! – застучал ее клюв. Пустое, жук вмерз в лед, достать его нельзя. Звонко пропев, птаха улетела прочь.
Дальше – поле, а вот и первая проталина! Здесь робко зеленеют молодые ростки. Торопыги! Ночи-то еще морозные. К ним подошел дедушка-полевой и заботливо укрыл снегом, словно подоткнул одеяло. Теперь все в порядке. Степенно пригладив свою бороду-колосья, дух поля отправился в дальний путь. Под сугробами шуршат мыши, бегая по своим снежным норам, отыскивая прошлогодние семена. Однако они слишком увлеклись, забыв об опасности. Вдруг в воздухе мелькнул огненно-рыжий лисий хвост! Прыжок, еще прыжок и попавшаяся мышь жалобно пищит. Попалась! Неужели, конец? Нет, извернувшись, она вырвалась из лап рыжей проказницы. Лиса недовольно тявкнула. Воробьи, кружащие над полем, ответили ей дружным хохотом-чириканьем.
Течение, тем временем, влекло наяду к городу, где жили люди. На вершине холма сверкает золотом куполов великий каменный собор, подле которого стоят богатые терема бояр и князя. У подножья приютились вросшие в землю избы бедняков и деревянная посеревшая от ветхости церквушка. Но улочки безлюдны. Дверь одного из домов приоткрылась и высунулась лохматая голова домового. Видно, он тоже гадает, куда это все запропастились. Лишь стражи, сверкающие на солнце начищенными кольчугами, стоят у городских врат.
Разгадка открылась скоро. За городом горели десятки костров, где и собрались все горожане – от князя до последнего холопа. Люди жгли чучело зимы, ели блины и запивали их добрым медом. Отовсюду слышались разудалые песни. Дети катались с горки, девушки водили хороводы вокруг костров, а парни бились на кулаках стенка на стенку.
Весело!
Наяда тоже хотела закружиться в круговерти праздника.
Но, что это? Вдалеке одинокий костер. Возле него, понурившись, сидит молодой воин в богатых одеждах. Княжич. Совсем еще мальчишка! Отчего он грустит? Почему не веселится вместе со всеми, а тяжко вздыхает? Вдруг он встает, и, сбросив с плеч плащ, стремглав бросается к реке. Вот уже трещит лед под сапогами, юноша поскальзывается, но и не думает отступать к берегу, к спасению. Безумец! Он же провалится и утонет!
Треск! Всплеск воды и молодой княжич идет на дно, не пытаясь сопротивляться, поддаваясь стихии, решив свою участь. Смерть…
Нет! Душа реки подхватывает его и выбрасывает на берег. Юноша снова ползет к полынье, не чувствуя холода в безумной горячке. Наяда и на сей раз не дает совершить один из самых тяжких грехов. Сильный удар по лицу. Горячая кровь заставляет понять, какую глупость он едва не сотворил. В серые глаза возвращается разум.
– Кто ты? – стуча зубами, прохрипел княжич.
В этот миг наяда ступила на берег.
Душа реки приняла облик прекрасной темноволосой девушки, облаченной в долгое снежно-белое платье, охваченное серебряным пояском. На вид ей было не больше двадцати зим, лишь голубые, цвета вод реки, глаза, видевшие все эпохи мира, говорили обратное. Сейчас в них читалось удивление.
– Наяда. Душа реки.
Тщетно пытаясь согреться, охватив руками плечи, парень бросил:
– Это все сказки! Духов не бывает.
– А я думала, что таких дураков, как ты – не бывает! – звонко рассмеялась Наяда. – Выходит, что мы оба ошиблись?
Княжич упрямо покачал головой. Он принял бы девушку за блаженную, если не взгляд этих глаз. Сейчас ему пришлось поверить…
– Зачем? Я хотел умереть!
Наяда безразлично пожала плечами.
– Ты мне не нужен… Вот и выбросила обратно на берег. И раз мы еще живы, то пойдем к костру.
С этим упрямец спорить не стал.
Душа реки пристально смотрела на огонь, а княжич, укрывшись своим плащом, любовался Наядой. Вода и пламя – две разных стихии, сейчас так близко друг к другу! Только вражды между ними не ощущалось. Скорее, это была дружеская встреча. Отвлекшись на миг от мыслей, парень только сейчас понял, что его одежда высохла, а холод отступил.
– Почему ты хотел умереть? – не отрывая взгляда от костра, вдруг спросила Наяда. – Ты же княжич, а не смерд, который влачит жалкую жизнь, стараясь прокормить себя и свою семью. У тебя есть почти все, что только может пожелать человеческий разум!
Парень покачал головой.
– В том то и дело, что почти…
– Я слушаю, – продолжила настаивать душа реки, терзаемая любопытством.
– Осенью, мы вместе с отцом ездили в соседнее княжество. На пиру я увидел дочь князя Ярополка – Анну. Ее мать гречанка, говорят, была неземной красоты, и девушка унаследовала этот дар. Я влюбился в нее без памяти с первого взгляда. И каково было мое удивление, когда она тоже стала смотреть на меня и улыбаться в ответ! Служанка княгини тайком шепнула мне, что в полночь в саду меня будут ждать. Конечно, я и не думал спать! Как только стемнело, я украдкой пробрался в сад. Едва увидев друг друга, мы поняли, что наши судьбы едины. Но на утро предстояло уезжать. Всю осень голуби летали между нашими княжествами. Какие письма мы писали! С первым днем весны я решил ехать к Ярополку и просить руки его дочери.
Наяда посмотрела в глаза молодому заносчивому княжичу.
– И сегодня ты услышал отказ.
– Хуже! Он сосватал Анну князю Болеславу. Моя любимая теперь за другим мужем, – он в бессилье сжал кулаки. – И ничего нельзя изменить. Я опоздал!
Кинув взгляд на реку, Наяда поднялась.
– Понятно. Значит, любовь… Странные чувства движут вами – смертными. Глупые. Оглянись, княжич! – она указала в сторону праздничного счастья и веселья. – Вон сколько девушек танцует возле костров. Одна краше другой. Выбирай любую!
– Ты ничего не поняла, – обиженно сказал парень, упрямо смотря себе под ноги. – Мне нужна только она.
Душа реки вспыхнула. Никто еще не упрекал ее в неведении!
– Как тебя зовут?
– Ярослав, – гордо ответил княжич.
– Тогда, Ярослав – княжий сын, ты будешь приходить сюда каждую ночь, в первый день седьмицы. Объяснишь мне, темной, что такое – любовь.
С этими словами Наяда канула в полынью.
Пришло время Лады-весны. Дни становились длиннее, а ночи короче. В лесах из нор и берлог выходили звери, на поля возвращались звонкоголосые птицы. Солнце щедро дарило тепло – все начало зеленеть и цвести. Лед с реки сошел, ушла на нерест рыба. Наяда давно сменила унылые зимние одежды, на веселое зеленое платье, украшенное живыми цветами.
Каждую ночь, первого дня седмицы, к берегу реки приходил молодой княжич, где ожидала Наяда. Парень рассказывал о жизни людей, и о чувствах, что ими движут. Благодаря встречам, душа реки узнала много нового, ведь раньше смертные ей были безразличны. Вскоре, душа реки начала замечать, что каждый раз все сильнее ждет незамысловатых рассказов и торопит время встречи. Наяда начала думать, как человек. Прошло немало времени, прежде чем она поняла, что означают эти противоречивые чувства.
Душа реки нарушила закон мироздания – полюбила княжича. Одиночество осталось в прошлом. Рядом любимый. И пусть его жизнь скоротечна, как жизнь любого смертного, но любовь Наяды будет жить вечно...
Ярослав догадывался об этом, но молчал.
И вот пришел черед Ярило взять посох власти над природой.
Цветы отцвели, на их месте появились плоды и ягоды. В лесу пищали, играя друг с другом, маленькие зверята. В поле вставали на крыло молодые птенцы. Люди искренне радовались и собирали первый урожай. Год обещал стать богатым и сытым.
Только Наяда грустила одна. Княжич больше не приходил. Старый князь умер, на молодого Ярослава легло нелегкое бремя власти. Теперь у него не было времени для встреч с душой реки.
Душа реки ждала. Казалось бы, что такое – ожидание для бессмертного существа? Для нее и времени, не существует. Вернее оно течет иначе. Седмица пробегает как мгновенье, а день и вовсе незаметен. Да, так и было до той поры, как она повстречала Ярослава. Но теперь… Даже дни тянулись невыносимо долго! Она смотрела на берег, каждый миг ожидая любимого.
Все чаяния и надежды оставались тщетны. Ярослав не появлялся. Речную деву охватила печаль. В журчании реки слышался плач...
А осенью, когда Наяда оделась в золотые наряды, разразилось великое лихо. Война! На берегах реки разыгралась страшная битва. Люди безжалостно резали, кололи, убивали своих братьев. Вода смешалась с кровью и для многих ратников река стала последним пристанищем на белом свете. Наяда всматривалась в лица погибших, страшась узнать среди них молодого княжича.
Но вскоре, одна сила пересилила другую – воцарился мир.
Человеческая память коротка. Недавние враги уже сидят за пиршественным столом, поднимают кубки за здоровье друг друга. Богатые дары, лживые заверения о дружбе между князьями.
Пришла пора свадеб.
Снова в городе шум и веселье! Еще бы – война выиграна, и воины вернулись с богатой добычей! А мертвые… Кто же о них помнит, кроме родных?
К реке спускаются люди, видно спешат принести дары. И, что это? Ярослав! Он вспомнил о Наяде, об их встречах! Вот только почему он в наряде жениха, и почему рядом с ним белокурая девушка, чье лицо покрыто? Человек в церковном одеянии благословляет их, нарекая мужем и женой. Девушку Ярослав называет Анной.
Наяда поняла. Ярослав не отступился – достиг, чего хотел. Развязал войну, для того, чтобы завладеть чужой женой. Погубил тех несчастных воинов, что сложили свои головы ради его похоти. А тогда, весной, княжич лишь излил боль, отравил ей Наяду.
И ушел. К другой.
Свадебный венок, принесенный в дар, стал последней каплей. Как плевок в душу. Княжич знал, что это значит. Не мог не знать...
Наяда в последний раз ступила на берег. Сейчас она выглядела как утопленница: изодранное золотистое платье, снежно-белая кожа, в растрепанных волосах водоросли. Только глаза ее жили – полные слез и неземной печали. А еще, обиды...
Душа реки не произнесла ни слова. Молча вернула венок жениху. Пристально посмотрела на него.
Теперь она поняла людей. Поняла их чувства. Поняла, что испытывал Ярослав в тот злополучный день…
Наяда вернулась в реку, канула в самый глубокий омут. На берегу люди еще долго шумели и галдели. Но ей было все равно. Она совершила ошибку. Нарушила закон мироздания.
Река вскоре обмелела, заросла камышом и осокой.
Наяда больше не плакала.
Она умерла.